Продолжаем тему безбарьерной среды для инвалидов, начатую 
в прошлом номере.  О доступности школ для детей-инвалидов сейчас говорится очень много. При этом некоторые специалисты уверяют, что инклюзия (т.е. совместное обучение детей-инвалидов и других детей), пока больше на бумаге: детей переводят из спецшкол в обычные, но потом они оказываются на домашнем обучении 

Надо ли «форсировать» инклюзию, или все же сохранять «концентрацию» специалистов по реабилитации в специализированных детских садах и школах, - до сих пор нет единого мнения. 
По данным минобрнауки, лишь 20% российских школ готовы обеспечить обучение детей с ограниченными возможностями здоровья в обычных классах. Напомним, что в конце прошлого года родители были встревожены слухами о повальном закрытии коррекционных школ. В образовательном ведомстве сейчас объяснили, что курс на совместное обучение всех без исключения детишек подразумевает сохранение и специализированных школ. 
 Впрочем, любое новшество иногда обрастает уродливыми настроениями. То директор школы попросит ребенка с ДЦП не выступать на детском утреннике, то мамы-папы возмутятся тем, что учительская дочка с синдромом Дауна присутствует на уроке.
Есть дети с особенностями, которым, конечно же, лучше учиться в коррекционной школе, в обычной им будет очень плохо. Закрытие специализированных школ - это, безусловно, ненормально. Но другое дело, когда ребенок просто педагогически запущен, а его не берут в обычный класс, мол, он из коррекционки.
Известно, что многие учителя разделяют пафос и идею инклюзива. Они готовы учить детей с особенностями. Но не умеют. Нет методики совместного обучения. А в результате страдают все: и педагоги, и особенные дети, и обычные. Это нынешняя реальность. До полноценного инклюзива нам еще очень далеко.
Готовы ли родители принимать такую ситуацию, когда в класс, где учатся наши дети, придет новичок с синдромом Дауна, или аутист или ребенок на коляске? Если мы к этому не готовы, то, значит, у нас нет общества в правозащитном смысле этого слова.
С какого боку ни подступись к этой проблеме, окажешься жестоким и неправым. Физические, интеллектуальные, психические отклонения бывают разные. Есть разные формы ДЦП. Это все-таки нужно учитывать, переводя детей из так называемых коррекционных школ в обычные. То же и с детьми с психическими, скажем так, особенностями. Поэтому многие специалисты предлагают отдельные если не школы, то классы для таких особенных детей. Но такие школы или классы не должны быть второго сорта, «школами для дураков».
Другая проблема инклюзивного образования - готовность принять таких детей. Бывает, что родители здоровых детей возражают. Но часто бывает и противоположное: детишки сами помогают, опекают одноклассников-инвалидов.
Главное - человеческое понимание должно быть. И со стороны чиновников, и со стороны учителей, и со стороны родителей детей-инвалидов.
В следующем разделе Программы «Доступная среда»,  касающемся инвалидов по слуху, написано, что неслышашим должны  предоставлять сурдопереводчика, но это все же пока скорее экзотика. Вот бегущую строку в новостях мы все видим. Расширяется также перечень программ со скрытым субтитрированием - и это реальная помощь тем, кто не слышит. Лет пять назад этого вообще не было...
Уже порядка 13 тысяч часов вещания - почти треть эфирного времени - на пяти каналах обеспечены субтитрами. Пока это в основном новостные программы, часть - развлекательные, но в планах - увеличение числа телеканалов и расширение перечня программ. К 2020 году показатель должен составить 19 тысяч часов вещания. Разработка аппарата онлайнового субтитрирования, который распознает русскую речь, позволит эту работу делать быстрее и проще.
Наконец, сейчас вплотную занялись художественными фильмами. Минкультуры должно определить перечень лучших кинолент, которые предстоит субтитрировать. А с 2017 года все новые фильмы, снятые при государственной поддержке, должны иметь версию с субтитрами.
В перспективе -   субтитрирование, возможно, станет обязательным условием получения лицензии на телевещание. А если говорить о кино, сети смогут получить прокатное удостоверение, если выполнят условие: обеспечить субтитрами - сначала 20% фильмов, потом 30, потом 50.
Следующий ключевой элемент в оказании помощи инвалиду - это его трудоустройство. Но, условно говоря, если работа заключается в надевании резиновой трубочки на пипетку (для слепых), и так каждый день в течение многих лет - вряд ли это можно считать полноценным решением. Появятся ли новые возможности?
Разумеется, главный результат реабилитации инвалида - это его выход на рынок труда. С 2013 года работала программа, по которой ежегодно создавалось более 14 тысяч специализированных рабочих мест. Сейчас подходы меняются - необходимо так же дифференцированно подходить к нуждам инвалидов, но начинать прежде всего со школы и профориентации.
Другое важное изменение - переформатирование работы государственной службы занятости. Сейчас центры занятости населения работают только с теми, кто туда приходит. Не пришел человек - нет проблемы.
В идеале службы занятости должны работать вместе с бюро медико-социальной экспертизы. 1 января 2016 года вступил в силу приказ, по которому бюро МСЭ обязано информировать органы занятости о каждом трудоспособном инвалиде, о его возможностях, чтобы дополнить программу реабилитации индивидуальным планом трудоустройства. Эти службы должны научиться говорить между собой на одном языке, понимать, что человеку нужно с точки зрения восстановления навыков, какое рабочее место ему подходит и так далее. Для этого не надо дополнительных финансов. Куда важнее индивидуальный подход к каждому.
Людмила ИВАНОВА